СМЯТЕНИЕ

Саргел рассчитался с официантом. Направились к выходу. Там еще сидели парни, и один из них пялился на Багилу. Саргел, пока зывая всем своим видом, что он готов отразить любое покушение на своих дам, ступал твердо и степенно. Когда они поравнялись со злополучным столом, длин новолосый поднялся и преградил им дорогу. — Простите… — обратился он сперва к Малике, затем перевел взгляд на Багилу. — Молодой человек, дайте нам пройти! — резко ска зала Малике, показывая, как она сердится, не в силах вынести такую чудовищную невоспитанность. — Простите меня, я, наверное, сглупил с этим вином… — Гражданин, если не хотите, чтобы я вызвал милицию, немедленно уступите дорогу, — произнес Саргел, на ступая на парня. — Что за безобразие! — Я… это не безобразие, я прошу у вас прощения. — Я не могу прощать каждого, кто просит у меня прощения, — сказал Саргел, не отрывая взгляда от верхнего косяка входной двери. — Ну да ладно, бог с вами… А те перь отойдите с дороги! — Я не хотел вас обидеть, — выпалил длинноволосый спеша сказать необходимое, пока они не ушли. Словно надеясь на женскую мягкость, он умоляюще посмотрел на Малике. — Мне стыдно стоять вот так… но как я мог ина че задержать вас хотя бы на минуту. Не бойтесь меня… Я не знаю, кто вам этот человек: брат или отец, но я не какой-нибудь преступник, чтобы он говорил про милицию. Я художник. В той записке я поблагодарил вас за то, что вы появились здесь, за то, что на свете есть такая красо та,— он посмотрел в сторону Багилы. — Больше мне нечего сказать, — он уступил им дорогу. Малике опешила. Слов у нее не нашлось, и, сделав доброе лицо, как бы давая понять, что она верит, Малике прошла мимо. На душе у нее стало тепло, хорошо, и она устыдилась, что вначале была резка с молодым человеком, и тем не менее она заметила, что парень основательно задел Саргела брошенной фразой: «Я не знаю, кто вам этот человек, брат или отец».