обзовет тебя трусом, ославит на всю степь. Ведь у мерзавцев и мысли мерзкие, разве оценит Шерали человечность Доскея? Посмеется — и только. …Страшное известие из аула Шерали пришло вместе с первым снегом. Видно, слишком торопился бедный Комша выручить сына, не знал в работе ни сна, ни отдыха. И то ли в этой спешке не укрепил как следует стенки очередного колодца, то ли просто сделал оплетку наспех — рухнула земля и погребла копателя колодцев. Весть эту принес в юрту старого Доскея один из пастухов. Днем он столкнулся где-то на пастбище со знакомцем из аула Шерали, и тот рассказал ему все, как было. Ничем не выдал Доскей своих чувств, хотя сердце его окуталось болью. Долго сидел он, глядя прямо перед собой спокойными глазами, ни звука не проронил на слова пастуха. Окружающие могли бы подумать, что ему все безразлично, и только сам он знал, какая тоска зреет у него в душе, и надо напрячь все силы, чтобы сдержать ее внутри, не дать выплеснуться наружу. Нет, не потеря стад, которые уже не пригонит ему Комша, волновала старого бая. Пропади они пропадом, эти стада! Какие бы оправдания ни подыскивал себе теперь Доскей, голос совести твердил ему: есть, есть в этой смерти и твоя доля вины, старик, и никуда ты от этого не денешься! — Ни слова мальчику! — приказал он. И это все, что, по его разумению, он мог пока сделать для маленького заложника. Однако прошло несколько дней, и страшная тайна достигла ушей Тунгыша. И открыл ее мальчишке не кто иной, как старший сын Доскея — Укитай. Ни тогда, ни после Доскей не расспрашивал, как все произошло. Он застал лишь конец страшного объяснения. Тунгыш лежал на земле, а сын, родной сын Доскея, стоял над ним, поигрывая камчой, и не говорил, нет — выплевывал грубые, гнусные слова: — Сдох твой отец, сдох! И ты сдохнешь, ублюдок! Что-то оборвалось в душе Доскея, на мгновение ему показалось, что его связали грубым арканом по рукам и ногам, забили рот кляпом — ни шелохнуться, ни вздохнуть. Мертвящая судорога сдавила сердце. «Господи, за что? — только и мог подумать он. Сын, родной сын убивает отца. За что?» Слезы душили старика, и, чтобы скрыть их от посторонних, он круто повернулся и, спеша, спотыкаясь, зашагал в степь, подальше от аула, где между юрт, как крик раненого зверька, метался плач маленького заложника. И снова,
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53