не решилась бы прийти в аул Доскея. Она не могла забрать его тогда и знала об этом. Пришла лишь для того, чтобы хоть на мгновение увидеть его и спросить, куда откочевывает аул. Даже лжи, хоть сколько-нибудь ободряющей лжи, не придумала она, отправляясь к нему. Тогда он не знал и не мог знать, что она обошла всех родственников и, хоть близких у нее не было, обращалась к дальним, умоляла помочь освободить сына-заложника. Она забыла о гордости, валялась в ногах у почти чужих людей, но слезы мало чего стоят у сильных мира сего. Вот когда ей до конца стало ясно, как трудно человеку, если он беден. Никто даже не попытался хоть чем-нибудь облегчить ее жизнь, куска не предложили, не посадили обогреться у очага. Наиболее совестливые хоть надежду в ней не гасили, обещали подумать, посоветоваться, говорили, чтоб потерпела до весны. Тогда, мол, начнется окот, может, что-то и удастся выкроить, чтобы собрать ей общими усилиями долг. Другие же резали прямо: а как, мол, Комша посмел поднять руку на байского сына, думал он, когда убивал его? Она принималась убеждать, что все это наговор, что муж никого не убивал, мол, знают же они, каким мирным человеком был Комша. — Э-э,— отвечали ей.— Трава не шевельнется, если ветер не дунет… Что она могла сейчас сказать сыну, кроме того, во что и сама плохо верила: приеду весной. Может быть, упасть на колени перед Доскеем и молить, молить его, просить о великой милости. Ведь не зря же она, в самом деле, тащилась в такую даль с младенцем на руках. Неужели добралась лишь для того, чтобы попрощаться с сыном перед новой разлукой? Только сейчас она осознала, какую жестокую рану нанесла ему собственной рукой. Аллах всемогущий, пощади ее и ее первенца, соверши чудо, отдай ей ребенка! Иначе не знать ей больше ни сна, ни покоя — до конца дней будет звучать в ушах рыдание сына и его мольба. О аллах, ну чего тебе стоит?! Послышался конский топот. Злобный голос Укитая долетел издалека: — Эй, олухи, гоните лошадей! Где этот ублюдок, где аманат? Провалился он, что ли? Дрожь проняла тело мальчика, передалась матери. — Вот он где? — Укитай был уже рядом с ними.— А это еще что за грязная сука? Если бы он назвал ее еще хуже, хотя хуже, кажется, не придумаешь, она и тут бы смирила свою гордость. — О мырза, я

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53