если так засиживаться, скоро он совсем не сможет встать, а потому, хоть и с трудом, поднялся, распрямил тело. Нога вроде бы отошла, и Молчун, как делал это обычно, слегка оперевшись на черенок лопаты, соскочил в яму. Он успел еще почувствовать под ногами твердое, когда возвратившаяся боль прошила его раскаленной молнией — ослепила мозг. Сознание вернулось не скоро. Боль в бедре будто затаилась, выдавая себя лишь монотонной ломотой. Потеряв сознание, он, наверно, стукнулся лбом о лопату, и железо рассекло кожу. Крови вытекло много. Она смешалась с землей и стала уже присыхать. Тунгыш ощупал лоб, судорожно вздохнул — непонятная обида комом подкатила к горлу, потом, цепляясь за стенки ямы, поднялся, оперся о края и, уже боясь оттолкнуться ногами, на одних руках вынес тело наверх. «Конец мне,— подумал он.— Конец». И теперь уже наверняка знал, что не только трех, и двух ям ему сегодня не одолеть. «Зачем я только прыгнул? — корил он себя.— Может, не прыгнул бы — ничего и не случилось!» В оглушенном болью сознании опять — в который уже раз! — промелькнуло заманчивое видение — теплая постель, но он с ненавистью оттолкнул от себя расслабляющие мысли и почти приказал себе: крепись! Крепись! Хоть две могилы— но кончи. Всего лишь две! Неужели ты не справишься до захода солнца? Но понял, что не может бороться с собой, приник к земле, подставляя больную ногу лучам бессильного зимнего солнца. Слегка все-таки пригревало. Тело с наслаждением впитывало в себя это маленькое тепло. Молчун и сам не заметил, как задремал, а когда проснулся, был уже полдень. От холода он стучал зубами. Солнце, видимо, давно уже исчезло, по небу тащились тяжелые грязные тучи, с запада тянуло леденящим ветром. Бок, на котором он лежал, зашелся от холода — даже вздохнуть, казалось, невозможно. «Конец мне»,— опять подумал он. И откуда-то из глубины сознания пришло покорное: а что поделаешь? Может, ему почудилось, а может, и в самом деле суставы захрустели и заскрипели, когда он какими-то расчлененными на части движениями поднимал с земли свое тело. Глянул в могилу, где на дне остались инструменты, но не стал забирать их — сил не было. Поплотнее закутался в чекмень и тихо поплелся к своей убогой хибарке в дальний конец городка. В обычное время он добирался быстро – как говорят казахи, не успеет и молоко вскипеть. Но сегодня потратил часа полтора: слишком часто отдыхал в пути. То ли кто-то из баловства, то ли

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53