же в ужасе отшатнулся — безжизненные глаза могильщика неподвижно смотрели в ясное ласковое небо. Все было кончено. Кончено так нелегко и жестоко. Омекей опустил на снег голову Тунгыша и на неверных ногах поднялся с колен. — О аллах, слепой аллах,— проговорил он,— почему ты не прибрал его, когда ходил он аманатом, почему ты не послал ему смерть, когда он был дуаной и его тело рвали собаки, почему ты не убил его руками разбойников, не завалил в могиле, которую он рыл? О аллах! Мы так хотели сделать для него все, что в наших силах, и ты отнял у нас эту возможность. За что, за что к нам так безжалостна судьба?.. К полудню джигиты привезли тело Тунгыша в аул, положили его в пустом сарае. Укитай, уже оправившийся от болезни настолько, что мог вставать с постели, поддерживаемый Омекеем, пошел взглянуть на покойного. От слабости руки и голова его тряслись, ноги нетвердо ступали по земле. — Не может быть! Этого не должно было случиться! — бормотал он бескровными старческими губами. Омекей открыл перед ним дверь сарая, и Укитай, оторвавшись от спутника, медленно пошел к телу. Долго стоял над ним, потом трудно наклонился, поднял край покрывала и обнажил лицо покойного. Смерть разгладила скорбные морщины на лице Тунгыша, и даже борода не мешала легко узнать в нем прежнего мальчика-заложника. Не было в этом лице ни мести, ни обиды, тишина и мир лежали на нем, и было такое впечатление, что Тунгыш просто уснул ненадолго — вот-вот дрогнут его веки и он откроет глаза. — Да упокоится твоя душа, бедняга,— тихо сказал Укитай и накрыл лицо покойного.— Скажи джигитам, пусть похоронят на Кабантау рядом с матерью и братом! — В голосе его снова была власть, когда он говорил это Омекею.  Ждать было некого: у покойного не было ни родных, ни близких. Тунгыша похоронили назавтра утром. Никто не плакал по нему. Пришел он в мир, не встреченный никем, кроме двух древних старух, и уходил из него, провожаемый в небытие одним Омекеем. Долго стоял Омекей над свежим холмиком желтоватой сухой земли. Джигиты пошли в аул, и Омекей слышал долетавшие издали их веселые голоса. Никто не мешал ему думать. И никто никогда не узнал, о чем думал старый Омекей, глядя на могилу, о чем он плакал тихими горькими слезами.   1972  

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53