все так же тихо: — Может, в старости человек становится чересчур подозрительным, но меня пугает твое поведение. Хоть убей, но скажи, что ты собираешься делать? Видно было, что для Омаша вопрос этот прозвучал неожиданно и застал его врасплох. Он уставился на старика, не сумев сразу сообразить, что ответить. Неожиданным был не сам вопрос, а то упорное тяжелое сопротивление его планам, которое чувствовалось в сдержанном серьезном тоне старика. Омаш зло прищурился. По своей привычке ни с кем и ни с чем не считаться и не обращать ни на кого внимания, он хотел пропустить вопрос Токсанбая мимо ушей. Но, взглянув на старика и заметив в его глазах упрямые блестки, не посмел ни послать старика подальше, ни промолчать. И еще Омаш вдруг ощутил робость перед этим упорством. Несмотря на возраст, в старике еще чувствовался огонь. Смотри пожалуйста, на рожон прет! Но тут же сообразил, что эти мысли не от силы, а от внутреннего смятения. Поэтому и постарался сказать как можно небрежней, успокоить разбушевавшегося деда: — Ничего не собираюсь. С чего ты взял? Слова эти, совершенно неожиданно даже для него самого, прозвучали как подтверждение опасениям старика и невольно раскрыли его тайный замысел, как если бы он высказал все открыто. Старик сразу замкнулся. Не проронил больше ни слова. Но в посверкивающих глазах и во всей его немощной фигуре было такое невероятное упрямство, такой явный протест, что Омаш не решился продолжать начатый разговор — отложил на потом. Уж потом-то он рассчитается с ними. Ты еще попомнишь, старый хрыч, это свое выступление! Токсанбай и Ергеш упорно молчали и тогда, когда Омаш, уже в глубоких сумерках, вернулся к очагу. Не обращая до времени на них внимания, он, громко чавкая, принялся за свою уже остывшую яичницу. Ергеш, которому старик, вероятно, успел намекнуть о своих опасениях, вдруг вскочил с места и скрылся в шалаше. И от этого слишком уж вызывающего поступка мальчишки все взбеленилось и в без того мрачной душе Омаша. — Старик,— позвал он Токсанбая, возившегося где-то в стороне. Голос Омаша звучал властно, мол, попробуй ослушайся! И Токсанбай сразу уловил угрозу. Цепляясь за траву носками кожаных кебисов, он несмело приблизился к Омашу и присел рядом на крохотную подстилку. Но Омаш не спешил выкладывать, зачем позвал старика. Продолжая чавкать, он нет-нет да и поворачивал в его сторону огромную голову и глядел так, что у Токсанбая ползли мурашки по телу. Но потом Омаш снова склонялся

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41