Только никогда детям полную долю не платили. Не было этого, и не надо ломать устоявшееся правило. Может, и верно, внук ваш ни в чем не уступает нам, да и парень он шустрый — ничего не скажешь. И все-таки ребенок остается ребенком… — Хватит, дорогой, сыт по горло болтовней твоей. Кончай швы подрубать — без тебя подрубим… Уйдем мы… уйдем… Ну-ка, внучек, собирай барахло. И вдвоем поработаем. Не отбивать же у этих тружеников кусок хлеба, с голоду ведь помрут!.. — Напрасно стараетесь поддеть нас, аксакал. Мы не воруем — зарабатываем честным трудом… — Верно, верно, сынок. Зарабатываете… И с чего бы мне вас поддевать? Что вы мне плохого сделали?.. Ергеш, ты все уложил? Смотри, чужого не прихвати. Ну-ка, дай взгляну.— Старик раскрыл горловину мешка, поворошил содержимое.— Так ведь и знал! Что это? Чья это миска? Верни. Хуже нет — у людей должником быть! Остальное все наше?.. Ну, пошли. Постель прихвати.— И вскинул на спину тяжелый мешок.— Прощайте, милые. Пусть будет благословенным ваш труд. Старик засеменил к черневшему вдали шалашику, а трое парней остались молча стоять, как три подпорки старого дома. Трудно сказать, о чем они думали. Но старику казалось — люди ведь наверняка чувствуют, что нанесли ему и мальчишке смертельную обиду. А все из-за чего? Копейки не поделили. Спиной и затылком чувствовал их взгляды старик. Однако, как ни хотелось ему, никто их с внуком не окликнул, не остановил, не вернул. Крепки путы собственной выгоды, вяжут по рукам, по ногам, петлей стягивают губы. Дед с внуком отошли уже порядочно, когда один из джигитов, будто очнувшись, поспешно приставил ладонь ко рту и крикнул: — Аксака-ал, место вам помочь выбрать?  Старик оглянулся: — А-а? — Участок вам выбрать? — Не надо. Да отблагодарит вас аллах! Когда собрали постели и, увязав вещи в тюк, вышли из-под навеса, старик сначала и впрямь почувствовал свое одиночество и дал волю чувствам. Отойдя несколько шагов, он присел, будто бы поправляя что-то, а самому хотелось спрятать от внука глаза — тоска одолевала. Именно тогда и пришла в голову мысль о погибшем сыне. Ему ясно послышался голос: «Отец, эти тебя обидели, что ли?» И старику даже показалось, что прямо за шалашом стоит машина, на которой сын приехал забрать их,— Токсанбай невольно оглянулся. Помнится, он совсем не придавал значения тому, как сын довольно быстро продвигался по службе.

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41