СТАРИК
Ветер, получивший в этих краях название Арыстанды-Карабас, «черногривый лев», был способен дуть напролет месяцами, вот и теперь он упорствовал уже третий день. Случалось, этот ветер поднимался в марте и ослабевал лишь к апрелю. Едва наступал февраль и обнажалась чернота земли, как люди начинали копошиться без устали, погрязали в нескончаемых делах, и — замечал Киеван — наступал тот момент, когда они, в сытости забывавшие о создателе, уже поминутно взывали к нему, прося побыстрее избавить их от напасти, мановением могучей длани остановить беспощадное движение ветра. Живое, конечно, всегда противится, не желает подчиняться капризам природы: едва протерев глаза, каждый человек навострял слух, но ветер по-прежнему сухо шуршал в камышовых стенах домов. И, слыша, как он скребется и шуршит, царапая душу, люди вздыхали, произносили про себя: «О создатель!»— и вновь погружались в будничные заботы. Эти их суетные заботы Киеван наблюдал как бы из бесконечной дали, даже когда сидел с ними рядом, пытаясь направить беседу в нужное ему русло, или просто некоторое время беседовал у порога, ни за что не соглашаясь войти. Он ушел из дома еще вчера в полдень, а вернулся сегодня за полночь. Его старуха, будто за это время не поднималась и не ложилась спать, сидела все в той же позе у десятилинейной лампы и, щурясь, латала дыры на пятках мягких ичигов. То ли ее убаюкивал ровный гул ветра, то ли ею овладела глубокая задумчивость, но она даже не шелохнулась, не заметила, как старик вошел в дверь. — Ты почему не ложишься? Негромкий надтреснутый голос мужа подействовал на старуху, очевидно привыкшую к одиночеству, с ошеломляющей силой. Казалось, острые пики вонзились в ее тело. Она скрючилась как от страшной боли и завопила что было мочи… — Умолкни! Ну чего ты трясешься? Старуха, не спуская с него вытаращенных глаз, нащупала на земляном полу кусочек шкурки, выкрашенный охрой, который она выронила от неожиданности. В глазах ее испуг сменился изумлением. Да и было чему удивляться! За одни сутки Киеван будто еще вытянулся, хотя и без того был высоким, под потолок. Смуглые скулы заострились, напоминая пришедшие в негодность старые точила, ввалились глаза. Стеганый длинный чапан, доходивший до голенищ ичигов, видно, плохо защищал его от пронизывающего холода: лицо почернело, приобрело цвет сыромятной кожи, губы обветрились. Едва-едва придя в себя под его суровым взглядом, старуха спросила: — Ну как? Нашел? Киеван одеревеневшими руками стянул со
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82