спины полотняный мешок, швырнул на одеяло, расстеленное на полу. В мешке что-то зашуршало. — Ставь чай! Властный тон, каким была произнесена эта фраза, шуршащий мешок мгновенно убедили старуху, что на сей раз Киеван пришел не с пустыми руками, и она выскользнула вон, чтобы приготовить чай. Киеван снял чапан и сапоги, прошелся по комнате и наконец уселся на одеяла, на самое почетное место, грузно и устало. Сразу кости заныли, голова закружилась. Впервые со вчерашнего дня он смог присесть — все время провел на ногах, от дома к дому, от дома к дому. Да, он сильно устал за эти сутки, весь разбит. В своих поисках кокнара он объездил несколько селений, где жили его близкие и дальние знакомые. И, как нарочно, ни у кого! То ли все стали больно хитры, то ли остепенились, превратились в занятых деловых людей? Неужто в самом деле он один из всех не набрался ума, безоглядно мчится в погоне за неуловимым? Так это или нет, но к кому бы он ни обратился, куда бы ни поехал, памятуя, что когда-то «кайфовали вместе»,— только оказывалось, все его знакомые давно бросили это дело, даже самый вкус дурманных трав позабыли, даже терпкий сладковатый их запах. Ему и верилось и не верилось. Он заходил в дома, присаживался на минуту-другую, едва пригубливал пиалу хорошо заваренного чая, того самого чая, который хозяева вкушали с явным удовольствием, перекидывался с хозяином несколькими словами — только о деле, только о том, ради чего проделал он этот путь… Ему недосуг было касаться других тем. Получив очередной отказ, он некоторое время вглядывался пытливо и недоверчиво в лицо хозяина, потом переворачивал вверх дном пиалу, поднимался, туже затягивал пояс. Ему говорили: «Старина, что с тобой? Посиди, поговорим. Старость тебя одолевает, что ли? Отнимает разум? Садись, сейчас и мясо будет готово». Но дружеские сетования не доходили до его сознания, он уже не слышал произносимых слов. В мозгу лихорадочно складывался новый план — к кому направиться, кого еще просить. И он выходил в промозглую стужу, навстречу ветру, невнятно бормотнув прощальные приветствия. Ветер, Арыстанды-Карабас, промозглый и въедливый, трепал полы чапана, хлестал в грудь, залезал за ворот,— ни на что не обращая внимания, торопливо шагал вперед, целеустремленный и озабоченный. Ему и в голову не приходило задуматься о бесцельности запутанных своих дорог, о бесплодности своего существования. Даже порыв не возникал сравнить осмысленную, проникнутую ощущением достатка и довольства жизнь только что встреченных людей со своим
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82