Но нет, в памяти то и дело всплывали обрывочные картины вчерашних событий, и тогда в груди разрасталась нестерпимая боль, будто кто-то отщипывал от сердца окровавленные кусочки. Боль была и в ней, и вокруг нее — застилала чернотой весь мир. То, что происходило теперь с ней, поруганной и униженной, было даже страшнее и тяжелее вчерашнего. Ее мучили мысли о родителях, братьях, об их женах, которые так заботливо оберегали ее. Она плакала, и сегодняшние слезы казались еще горше вчерашних. Сегодня она думала не только о минувшей беде, но и о том, что ожидало ее в будущем. Беззащитная, бессильная, плакала она в ночи, и тяжелые слезы, подобно кипящей ртути, не омывали душу, а прожигали до черноты, и горечь их была смертельной, как яд. Она плакала беззвучно в огромной безлюдной степи от бессильной ярости и опустошенности. * * * Как запах горелой шерсти, во все аулы быстро проник слушок: «Дочь Даулетбая сбежала замуж». Эти четыре слова в устах многоликих сплетниц разрастались в тысячи, обогащались сотней подробностей и домыслов. И всякий раз где-то совсем рядом проползали тени ускользнувших очевидцев, которые «вот-вот поведали» самую что ни на есть точную правду. — Мой зять только что приехал из того аула, я все слышала своими ушами. Девушке помогла убежать сноха. Ой, поверите ли, бессовестную и спрашивали, и допрашивали, за косы таскали, пинали, а она не призналась. Уперлась — и все. Вы помните эту бабу, да от нее хоть мясо кусками режь — не охнет. Она прошлой зимой два дня жила у моего свекра — пережидала буран, с мужем и детьми ехала на поминки к своим родичам. Я еще тогда подумала: ох и зловредная ты баба, по глазам видно. И ведь права я оказалась. Эта дрянь сама какому-то прощелыге, за подарок, Кыжымкуль на коня подсаживала. Нашу павушку, нашу баловницу, на которую надышаться не могли! Я не знаю точно, кто украл ее, но зять говорил — это сын очень богатого бая. А брат девушки так и не добился ответа от жены, злыдни этакой, связал ее от злости по рукам, по ногам волосяным арканом да подвесил лицом в сторону Мекки, пусть отмаливает свой грех… — О аллах!.. — Да, да, в сторону Мекки. Выхватил нож, приставил ей к горлу, тут бесстыжая и завопила: «Ойбай, на мне грех, девушку я помогла украсть». Вот тут она все и выложила, куда и с кем Кыжымкуль убежала. Призналась под ножом, какой подарок от зятя
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82