бродячим существованием. Никогда он не воскликнул с горьким укором: «О создатель, за что ты пристрастил меня к кокнару?» Лишь в последние два года, когда почти исчез кокнар, когда он искал его и не мог найти, а между тем сапоги, еще недавно совсем новые, начали разваливаться на ногах, Киеван обрел привычку тяжко вздыхать время от времени. Раньше, бывало, когда каждый второй сеял траву просто так, для себя, мужчины собирались в круг, каждый доставал из кармана тугой мешочек — и не спеша разводили в большой чаше дурманящий напиток, густой и черный. Один-два глотка — и чаша передается следующему, движется по кругу. А потом старики до самого утра вели нескончаемые беседы, шутили, острили, попивая чай. Вот это была жизнь! Красота! А теперь что? Те же самые старики засадили свои участки и огороды какой-то там капустой, гречихой и прочей чепухой. Про кокнар и думать забыли. Ну ничего, слава создателю, на этот раз удалось кое-что добыть… Насквозь прозябший Киеван то и дело задремывал на одеялах, но привычное напряжение ни на мгновение его не покидало. — Поскорее там! — крикнул он жене, возившейся с самоваром. Кыжымкуль, хотя и слышала этот возглас, не стала суетиться. Она знала: старику не раз еще придется крикнуть «Поскорее там!», пока на ветру она сумеет раздуть щепки в самоваре, пока самовар загудит, нагревшись. Но, в самом деле, не полезет же она сама в эту продымленную трубу, да и Киеван прекрасно знает, что от его окрика чай не закипит раньше времени. Просто берет верх застарелая привычка, оттого он и подает голос каждые две-три минуты. Однако старой Кыжымкуль хорошо было ведомо такое его состояние, когда ради считанных глотков дурманного напитка он способен был пойти на все, мог отдать последнее — в прошлом году отдал единственную козу, так и остались без молока, даже чай забелить нечем. В напряженном ожидании этого первого глотка старик бывает особенно груб, жесток, нетерпелив — и Кыжымкуль ходила на цыпочках, не произнося ни единого слова, не возражая на беспокойные покрикивания Киевана. Она заварила чай в крутобоком чайничке, поставила на стол и лишь тут разжала губы: — Готово! Готов был не только чай. Бесшумно двигаясь по комнате мимо застывшего в напряженной полудреме Киевана, Кыжымкуль уже успела вынуть из брошенного им мешка одну треть кокнара — его было примерно полфунта,— всыпала в маленький, насквозь пропитанный черным раствором мешочек и опустила в деревянную чашу с
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82