но не умерла, страдала, что осталась жить, и набрела на этот дом. Так исстрадавшееся покалеченное животное, преодолев страхи, тянется к живому человеческому теплу… Десять дней заботливо ухаживала за ней Кымка. Перенесла на отдаленное будущее торжество, которое было замыслила. Не стала сзывать соседей — их любопытство повредило бы неожиданной гостье. А так как Кымка была свято убеждена, что всякий гость — благословение свыше, она радовалась, что и угостить может незнакомку не хуже, чем в богатых домах. Кормила, ухаживала, но не спрашивала ни имени ее, ни откуда она родом. Не выпытывала, какая беда погнала такую красавицу, с такими нежными руками и ногами, бродить по чужим аулам. А Кыжымкуль, которая стала шестым ребенком в этом доме, за все эти десять дней не проронила ни слова. Лежала ни жива ни мертва, иногда поднималась, иногда через силу что-то ела, но все же, когда она закрывала глаза, быстрые сухие руки Кымки начинали казаться ей руками матери… Увидит ли она теперь свою несчастную мать? Увидит ли родной уголок, подруг детства? И поймет ли безжалостный отец, что нет в случившемся ее вины? Простит ли? Но какой толк в этом? Пусть даже произнесет он короткое слово «Прощаю!» — сможет ли слово это воскресить погибшую жену брата, которую Кыжымкуль ласково называла «тетушкой»? Способно ли отцовское прощение вернуть самой Кыжымкуль хоть частицу беззаботной радости, а главное — стереть грязное пятно, какое, по словам отца, отныне ляжет и на будущее потомство. Ведь такой был произнесен приговор над ней и ее будущим! Нет, нет, теперь она забудет обо всем, время поможет ей забыть. Не было у нее богатого и счастливого отчего дома, не было горя, унижения, обид. Жизнь ее началась с той минуты, когда добрая женщина Кымка нежно и заботливо уложила ее в свою постель, укрыла одеялом, влила ей в рот горячего бульона. Но… бедная мать, как она рыдала тогда! Разве забудешь, разве сумеешь отсечь память о прошлом? Это чувство будет возвращаться постоянно, до самой смерти преследовать ее, и душа будет кровоточить, как открытая рана… Выдержать, только бы выдержать. * * * Прошли самые тяжкие дни горестного оцепенения, и Кыжымкуль впервые смогла заплакать. Вначале она плакала беззвучно, потом ей стало казаться, что вся кровь ее закипает, струится по жилам огненным потоком, выливается из глаз обжигающими слезами. Испепеляющий огонь опять теснится в груди; не в силах сдержать страданий, девушка плачет
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82