в один год вынесли из дома, и люди считали, что повинен в обеих смертях он, Даулетбай. Родственники повешенной снохи — не без участия добрых советчиков — опять приехали требовать ответа, что случилось, отчего умерла так внезапно сильная молодая женщина. Спрашивали, уже зная обо всем от людей, а потому спрашивали гневно, не слушая никаких уверений, укоряя и оплакивая эту раннюю жестокую смерть. И вновь, чтобы дело не дошло до суда, пришлось задабривать всех родственников снохи, перегнать им невесть сколько скота, отдать уйму денег, уверяя при этом, что лгут соседи, не было никакой расправы, никакой жестокости. Еле-еле удалось уломать их, но пересуды не прекращались. Люди говорили об изгнаннице тоже как о мертвой, вернее — погребенной заживо. Решение, принятое баем в Узком кругу родственников, называли излишне крутым и свирепым. Даулетбай и сам начинал склоняться к тому, что было оно поспешным и забота о чести будущих потомков оплачена слишком дорогой ценой. Не вина несчастной дочери, не ее несчастье, а эта кара, унесшая в могилу двух женщин и, возможно, погубившая третью, легла несмываемым пятном на всех потомков Даулетбая, и он наконец-то понял это. Не только жалость к изгнанной дочери терзала его тщеславное сердце, не только мысль о будущих потомках. Предстояли выборы в волостные, а это давно было целью жизни богатого и знатного бая. Ему было мало той власти, какую дает богатство и льстивое поклонение тех, кто кормился возле него,— он хотел быть облеченным властью такой, чтобы каждое его слово, каждый приказ гремели и катились по округе, будто спущенные с неба. Он не останавливался ни перед чем — собирал гостей, раздаривал скот, не скупился на угощение. Даже обиженные родственники снохи, услышав о выборах, смягчились, стали прикидывать, что не след им ссориться до конца с будущим волостным. Гибка совесть человеческая, нередко позволяет себя уломать. Вот и сваты поняли волнения Даулетбая, решили простить его, потому что не он ведь приказывал сыну своему так поступить с женой, вернули скот до единой головы, деньги до единого рубля. «Дочь умерла, не вернешь теперь, а враждой ничего не добьешься. Будем держаться вместе, раз породнились, имеем общих внуков. Возвращаю откупное, это моя помощь тебе, пригодится, расход покроет, понадобится в твоих важных делах»,— сказал отец покойной снохи. Единственное, чего после примирения опасался Даулетбай, это слухи о дочери-изгнаннице. Как бы они не повредили ему завтра, не преградили бы путь к власти. Пересуды, сплетни, осуждение — все это на руку его врагам; недруги давно соперничают с ним за это место,
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82