дали вместо коня мешок зелья. Он расспрашивал у людей, из каких мест его мать, где живет дядя,— одни объясняли, рассказывали, а другие только и повторяли: «Женим тебя, не уходи». Это «женим» он и прежде слышал, но после разговора со стариками в подобных словах ему чудилась лишь насмешка. Он ясно видел: никто не говорил об этом всерьез. Скажут — и тотчас забудут. Говорили и год назад, и три года, как будто и он, подобно ребенку, мог принять это за безобидную шутку… Перед уходом из родного аула он долго безутешно плакал в своем полуразвалившемся домишке. Что было потом? Он бил кулаками по скомканной подушке, повторяя с ненавистью: «Будьте вы все прокляты, уеду от вас!.. Уеду к дяде… Навсегда!» И как он не замечал раньше, что никто не тревожится о нем, ни у кого нет к нему сострадания? Если он приходил к ним, здоровался, готовый выполнить любую просьбу, они ему отвечали, находили для него дело. Если же он исчезал на несколько дней, никто не беспокоился, не спрашивал у него по возвращении, не случилось ли чего. Они просто забывали про него, вот и все. Решив навсегда уйти к дяде, он вышел за порог, подпер шестом дверь и долго сидел в раздумье, прислушивался к звукам аула. Наконец поднялся, поцеловал низкую притолоку двери, поклонился дому, которому предстояло остаться без хозяина, попрощался мысленно с духами родителей и отправился в долгий путь. Ночь была беззвездной, небо затянули тучи. Он прошел немного и оглянулся: родной дом растворился в темноте. Назавтра в ауле искали его, гадали невесть о чем,— должно быть, больше всего шуму подняли волостные гонцы, упустившие безродного джигита, которого они давно в мыслях видели солдатом. Но об этом Молдарасул, разумеется, не догадывался. Правда, он слышал, что где-то в степи собираются люди, не желающие служить царю. У него даже мысль мелькнула, не присоединиться ли к ним? Но кому нужен Киеван? Кому нужен любитель кокнара? Дяде он не рассказывал, почему уехал из аула. Старик так обрадовался встрече, стоило ли огорчать его? Но при мысли о том, что родственная встреча закончилась и надо идти обратно домой, Молдарасул загрустил. Он-то ведь не на коне, а пешком добирался до дядиного аула. Была и еще одна причина, которая заставляла грустить. Нежданно-негаданно возникла в сердце боль и, возникнув, не уходила… Молдарасул метался между дядиным домом и домом Кымки, которой с первого дня взялся помогать по хозяйству. Но Кымка, настоящая женщина, сразу
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82