не понимаю… О чем вы говорите? — Все в моем доме побито, растоптано… Одеяло, на котором мы должны были спать с тобой, загадили коровы. Копытами скотины раздавлены духи моих родителей… — Так вот оно что… Я почуяла беду, когда вы шарахнулись от порога,— прошептала Кыжымкуль.— Я тогда напугалась… Она замолчала. Молчал и Молдарасул, не зная, о чем говорить дальше. С вышины упали тяжелые холодные капли, начинался осенний дождь. Кыжымкуль сдавленно застонала. — Зря только я тебя мучаю,— в отчаянии произнес Молдарасул.— Грех на мне… Ты плачешь? — Сейчас время спать Алдану. Он, верно, ищет меня. Так вот оно как! Сидит под холодным дождем, без крова, не зная, где голову приклонить, но все равно только о сыне и думает. Мог ли он понять, что за этими словами молодая женщина прятала ужас свой перед случившимся, прятала, не желая огорчить мужа? Но тихие эти стенания разрывали ему сердце. — Кыжымкуль,— позвал он, тронув ее за плечо. — Говорите. — У тебя с собой золотой браслет? — Да,— прозвучало едва слышно. — Дай мне… Не проронив ни слова, Кыжымкуль протянула ему браслет, не спросила даже, для чего это понадобилось в такое время. Посадив жену на коня, Молдарасул взял его под уздцы и направился прямо к дому волостного. Две жены волостного, услышав негромкое приветствие, взвизгнули и метнулись из сеней, будто перед ними возник сам ангел смерти Азраил. Волостной читал вечернюю молитву. Он покосился на Молдарасула и продолжал неторопливо молиться, не обращая внимания на вцепившихся в него женщин. Молдарасул стоял у двери и почтительно ожидал окончания молитвы. Но вот закончилась эта тягучая молитва и волостной сложил руки для заключительного оглаживания лица. Молдарасул тоже сложил ладони и опустился на колени. Оба одновременно кончили оглаживать лицо и посмотрели друг на друга. — О несчастный, что это ты сам в петлю влез? — расхохотался волостной.— Ходил бы себе в беглецах. Или тебе и в бегах покою не было? Потом волостной обернулся к женам: — Эй, бабы, вы чего там съежились, как воробьи? Или думаете, что у Киевана, который насквозь пропитан кокнаром, есть силы напасть на человека? Но это не помешает… А ну, бабы, зовите джигитов, скажите, новый солдат объявился. Осмелевшие женщины вышли из-за спины мужа. 400;»>— Ну как же,— стала оправдываться первая жена,— вошел в позднее время, страшный, будто див, как не испугаться? Кто знает, что у него на уме! О аллах, храни своих детей. Что за времена настали! Любой бродяга, нищий без спросу ломятся в дом волостного. Так и прутся, так и прутся. Эй, кто там, зовите парней! Младшая жена робко попыталась пройти мимо Молдарасула, но тот схватил ее за руку. Женщина с визгом шарахнулась в сторону. — Ойбай, да он убьет же, убьет сейчас всех! — испуганно закричала и первая жена. — Байбише, не бойтесь,— умоляюще проговорил Молдарасул.— Если бы я шел к вам как разбойник, разве я стал бы дожидаться конца молитвы? Да, я оказался беглым, но кровопийцей не стал. Волостной, я остался один в нашем роду… Разве я хоть однажды причинил кому-нибудь зло? Скажите. Совесть моя чиста перед людьми и всевышним. Волостной издевательски рассмеялся. — Ах, негодяй! — проговорил он, складывая белый коврик, на котором стоял во время молитвы.— И ты еще ссылаешься на всевышнего! Да как ты смеешь поминать его имя, ты, великий грешник. Ты же пошел против белого Царя, скрылся куда-то. А царь — наместник всевышнего на земле, ясно тебе? Или еще не понял, что ты грешен и совесть твоя не может быть чистой? — И твоя жизнь дороже, что ли, чем жизнь других джигитов? — вмешалась первая жена волостного. — Нет, байбише, просто когда из богатого пот выжимают, у бедняка кровь льется. Только это меня пугает. А бежал я не оттого, что жизнь свою ценил слишком дорого: обиделся я на вас, своих земляков и соседей. Была тому причина. А сегодня я готов обидеться на самого создателя. Как же допустил он, что в моем доме вы закрыли коров? И вот теперь хотите созвать людей, чтобы и меня спрятать под замок, а потом куда-то увезти? Байбише, обидеть беззащитного сумеет любой ваш прислужник. А вот защитить другого, сделать доброе дело сможет не каждый. Люди уважают вас, байбише, как и самого волостного, считаются с вами, сколько раз я слышал, что вы, хоть и женщина, по разуму не уступаете мужчине… Старшая жена волостного с удовольствием слушала эту речь. Ее нахмуренные брови горделиво поднялись, расправились, очи были скромно потуплены. Она молчала, перебирала пальцами с нарочито равнодушным видом — ждала продолжения. И Молдарасул продолжал: — Я вырос у вас на глазах, с детства был у всех на
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82