я и думала! — О чем ты думала, проклятая? О чем? — Что ты бьешь всегда четыре раза… – Старик отшатнулся, удивленно и растерянно. — О-о, полоумная, так ты еще считала? Ну так вот тебе, считай дальше! Пятый удар оказался таким тяжелым, что старуха со стоном рухнула на самоварную трубу и скорчилась на полу. Она ведь было поднялась после третьего удара, собираясь все же наколоть щепок. — Испортила, все испортила, проклятая! — не унимался Киеван.— Еле-еле нашел траву, побирался, бродил, как нищий, измучился, пока выпросил,— и все пошло прахом! Весь кайф поломала, проклятая! — Попробуй разведи еще раз… Там, в мешочке, на один раз осталось… — О, дохлятина, ты еще рассуждаешь! На один раз! А на другие дни разве не понадобится? Ты что, дни подсчитала, сколько мне жить осталось? Киеван едва не плакал. Кыжымкуль понимала его состояние, знала не хуже, чем он, как ненадолго хватит добытого им с таким трудом зелья. Скорчившись на полу, она стонала не от боли — от острой жалости к изможденному старику, чьи ноги в полуразвалившихся сапогах не знали покою, к старику, растерявшему всех своих старых друзей, одержимому и в то же время наглухо замкнувшемуся ото всех, равнодушному к жизни других людей… — Ты ступай, сядь,— бормотала она.— Ступай, посиди в комнате, сейчас я принесу тебе чай… Успокойся, разведи снова… Завтра я сама пойду, поищу у кого-нибудь… С трудом она поднялась. Старик стоял и пристально смотрел на нее, смотрел долго. Вот она достала из-под веника топор, взяла кусок просмоленной шпалы, уперлась в нее левой рукой, размахнулась и вонзила топор в дерево, но ни одна щепка не откололась. Тонкая коричневая рука, тоньше топорища, с мучительным трудом пыталась теперь высвободить топор, чтобы занести его снова, но старику стало казаться, что рука эта скорее переломится, чем сможет снова поднять топор. «Ну и живучая,— подивился про себя Киеван,— избили ее, а она еще пытается дрова колоть». Обида, злоба душили его, будто уголь разгорался в груди, но он следил за каждым движением тонкой смуглой руки почти с физическим страданием, чувствовал, как это невыносимо тяжело — откалывать щепку за щепкой, щепку за щепкой… — Полоумная,— буркнул он расслабленно,— скорее кипяти чай. Вернувшись в комнату, Киеван опять уселся на одеяла, взял лежавший рядом мешок. Неторопливо стал распутывать замысловатый узел, которым намертво была перехвачена горловина
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82