о сем… Особенно любил Киеван слушать старого Жузбая: любезная речь, бархатный голос. Его рассказами можно было заслушаться. Жузбаю было за шестьдесят, но выглядел он бодрым и крепким — румяные, как яблоки, щеки, усы и борода без седины. — Желание,— издалека начинал покойный, водя холеными белыми пальцами по стенкам чаши, где чавкало густое питье,— желание всегда толкает человека на грех. Грешит человек, если он недоволен, не может найти удовлетворения своим желаниям. Все на земле сотворено создателем на радость живому, но создатель увидел, что рабы его стали портиться, вышли из повиновения, и тогда он внушил им способность удовлетворяться малым. Что бы ты ни принимал — кокнар или водку, во всем старайся находить наслаждение. Пить для радости, понемногу — это не грех, наоборот, очистишь тело, поздоровеешь… Народ говорил: «Зелье Жузеке медом отдает». Так оно и было. Жузеке не то что иные — каждые два-три дня он стирал мешочек для трав или менял его на чистый. Да и разводил он жижу особенно, вроде аульного табиба,— движения были плавные, замедленные, торжественные. И вынуть мешочек из чаши он умел вовремя, чтобы не испортить цвет, глубокий красный. Он так колдовал над этой чашей, что у окружающих невольно текли слюнки, даже человек, не знавший, что это такое, готов был остаться, испробовать волшебпого напитка. Киевана в те времена звали не Киеваном, а Молдара-сулом. — Ну, Молдарасулжан, отпей-ка,— и Жузеке радушным жестом протягивал пиалу, держа ее за донышко. Молдарасул, зажмурившись, до дна выпивал горький как желчь напиток, отфыркивался: «Уф-ф-ф!» — и мотал головой. — Нельзя, нельзя, ты что это? Нельзя брезговать тем, что пьешь. Будешь брезговать, питье станет поганым, во вред пойдет. Лучше уж тогда в рот не бери, чтоб не опоганить. Ну попей, попей чаю. И запомни раз и навсегда: после настоя хоть умри, но не пей сырой воды. Только чай. Иначе все внутренности иссохнут, кишки перекрутятся так и помрешь. Да, это был аристократ среди кокнарщиков, оберегавший законы своих, давно покинувших этот мир, предшесвенников, которые как бы возносились над житейским делами и заботами, препоручая их другим и признавая на земле одно-единственное благо: наслаждение. Жузеке, шагнувший в двадцатый век взрослым человеком, судя по всему, мог себе это позволить. Во всяком случае, никто не видел, чтобы его холеные белые пальцы были выпачканы чем-либо иным, кроме зелени кокнара. Жузеке перевалило за семьдесят, когда он скончался от рака горла. После его смерти
Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82