Нас было двое у мамы: я и сестра, Еркинай. Она была постарше меня, но не училась. С грехом пополам закончив семилетку, Еркинай не захотела ехать в Арысь, в десятилетку. Да мама и не отпустила бы ее. «Для аула и семилетки достаточно,— сказала она,— а Арысь — нехороший город, там много шпанов. Зачем мне тебя терять?..» Услышав про шпоны, моя сестра выпучила и без того огромные глаза и сказала: «Да я и сама не поеду!» На том ее образование и закончилось. Когда я встал, Еркинай уже, оказывается, нарубила в нижнем казан-арыке лед, наколола его, натолкала в два мешка и на ослике привезла домой. Она вообще стала хозяйственной, серьезной девушкой, а ведь совсем еще недавно, полтора года назад, когда отец был дома, Еркинай отличалась чрезмерной плаксивостью и в то же время неуемным озорством. Многие говорили, что не девчонка растет, а бесенок. Куда же все это девалось? За такое короткое время Еркинай, такая взбалмошная и избалованная, стала неузнаваемой: покладистая, сговорчивая, работящая… Движения ее вдруг обрели степенную плавность, а голос звучал теперь не визгливо и требовательно, как прежде, а мягко и даже ласково. И все это очень украсило ее, очень шло ей — большеглазой, стройной, гибкой. Она двигалась неслышно, как кошка, в каждом жесте была грация, был свой ритм,— она словно танцевала, а не выполняла тяжелую, порою непосильную работу. И такой она выросла, такой была и много лет спустя, когда стала женщиной, женой, матерью. Суровое время будто умышленно готовило ее к этому будущему — к высокому и нелегкому долгу женщины. Вытаскивая из мешков большие голубоватые куски льда, Еркинай бросала их в огромный казан, из какого можно бы досыта накормить целую колхозную бригаду. Тонкая фигурка ее при этом без напряжения изгибалась, и, глядя на нее, я думал, что день ото дня она все больше походит на нашу маму, а стало быть, вырастет красивой, заметной женщиной. — Слышал, школа открылась,— обернулась она ко мне не с улыбкой, а, как мне показалось, с насмешкой. Видимо, понимала, что за полтора месяца я успел отвыкнуть от школы и вовсе не горел желанием вновь садиться за парту.— Поторапливайся же,— добавила Еркинай,— завтрак ждет. — Да-да, садись к столу,— сказала и мама, и это прозвучало почти торжественно. Я подумал, что и разбудили-то меня чуть свет не столько ради школы, сколько ради того, чтобы сказать: «завтрак ждет». И действительно, я увидел на столе то, чего никак

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45