аульчане немного ожили, воспряли духом, более светлым взором заглядывали в будущее. Окрыленные воскрешающими надеждами, люди приступили к сбору урожая. А у нас были каникулы. Каникулы, но не отдых. Каждой семье отвели участок, и с серпами в руках мы на рассвете, когда птицы поют особенно звонко, выходили в поле. Орынша, мать Гульжамал, получила письмо от мужа, и уже через несколько дней после этого ее, больную и слабую, было просто не узнать. Она встала на ноги и вышла в поле. Ее участок оказался по соседству с участком Кулмана. Орынша приносила с собою годовалого мальчишку, которого не на кого было оставлять. Оберегая его от зноя, она соорудила из курая что-то вроде маленького шалашика, но мальчик не желал в нем сидеть, то и дело выползал и плакал, ища глазами мать. Вскоре мы так привыкли к его плачу, что будто и вовсе не слышали, да и сама Орынша не больно-то на него реагировала — продолжала работать, даже не глядя в сторону ребенка. Но вот стоило ему замолчать, притихнуть, как женщина бросалась к сыну, чувствуя материнским сердцем, что ребенок умолк не к добру. И действительно оказывалось, что, поймав жука, червяка или еще какую-нибудь тварь, мальчик усердно запихивает или уже запихнул ее в рот. Он вообще все тащил в рот — травки, палочки, камешки, и в конце концов у Орынши не оказалось иного выхода — она стала марлей завязывать губы ребенка. Иначе невозможно было спокойно работать. А мы поглядывали на малыша, тщетно старающегося сквозь марлю пропихнуть в рот что-нибудь непотребное, и тихонько смеялись. Он был очень забавным в эти минуты. Лучше всех работал Кулман, и это все видели. С утра и до синих сумерек он не разгибал спины. Зергуль изо всех сил старалась угнаться за братом, но ведь она была на три года моложе и много слабее, где уж ей! Кулман ни на миг не выпускал сестру из поля зрения и, доделывая за нею все, чего она сделать не умела, не переставал нахваливать: — Молодец, Зергуль, молодец… Что бы я без тебя делал? Еще ранней весной он привел девочку в школу, в первый класс, но в переменку она с громким плачем ворвалась к нам и ни за что не хотела уходить. — Что ж,— сказал Сейду-ага,— пусть сидит с тобою, потом привыкнет и

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45