Готов опоздать на самолет, но от горячего чая не откажусь. – Тогда идемте… Ой, подождите, зачем это я буду загонять в тесную кухоньку человека, который едет из такой дали. Лучше сюда подам. Вы пока посидите… – Зейнеп указала на диван и накрыла стоящий посреди комнаты стол новой клеенкой. – Хоть вы и далеко живете, но вы ведь первый хозяин этой квартиры? Так что отведайте хлеб–соль в вашем доме! Айторе остался в комнате один. Зейнеп, чтобы не было слышно звона посуды, прикрыла дверь на кухню, и в квартире установилась тишина. Опять отчетливо стали слышны порывы ветра за окном и стук по стеклу дождевых капель. Сколько раз, сидя именно в этой комнате, он слышал такие же звуки осени! И диван тоже стоял здесь, оно и неудивительно, планировка квартиры такая, что больше его и ставить некуда. Он уже отогрелся, ощутил уют и чувствовал себя то совершенно посторонним, чужим здесь человеком, то вдруг настоящим хозяином этой квартиры. Да–а, нет власти сильнее власти времени! Вроде бы вечность прошла с того дня, как они уехали из этого дома, а с другой стороны — как будто это случилось только вчера. Ему даже пригрезилось, что вон в той двери сейчас покажется его мать… «Жеребенок мой, ты приехал? Да что же ты такой печальный, ой, да ты весь мокрый!..» И кинется хлопотать, подаст ему сухую рубашку, теплый халат, погладит по мокрым седым волосам. Пусть ему шестьдесят пять, а будь мать жива, он все равно остался бы для нее «жеребенком». Да, так бы она и назвала его!.. Теперь в этом доме живут другие люди, звучат другие голоса. Как странно, все тут было таким родным, близким, что казалось — съедут они, и стены эти рухнут, исчезнут. Но нет, пришли другие люди, эти же стены приняли их как родных и жизнь пошла дальше. Дверь смежной комнаты вдруг тихо приоткрылась. У Айторе учащенно забилось сердце. Ему почудилось, что за дверью кто–то ступает босыми ногами и вот–вот выйдет сюда. Он даже услышал слабый голос умирающей матери: «Айторе, ау, Айторе, ты не хочешь пить? Там есть холодный коже…» Господи, даже умирая, она думала о нем — не мучит ли жажда… Теперь ему остался только ее образ. Будет час, и он уйдет из этой жизни, но только тогда, вместе с ним, исчезнет и память о матери. И потом — навечно — станет так, будто и не было ее никогда на свете, никогда она не являлась в этот мир и не уходила из

Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52