чтобы убедиться в услышанном и поглядеть на такое по истине небывалое зрелище, увидеть, как скользят сани с блаженным возчиком в лучах угасающего солнца. Аул привык к ночному бдению Демесина. Жители аула спали теперь спокойно, не тревожимые ни предчувствиями, ни ночными шорохами. Человеку свой ственно быстро забывать собственные страхи, привычное скоро становится само собой разумеющимся. И в самом деле — если раньше здесь непременно запирались на за совы двери хлевов и сараев, то теперь эта забота в хозяй стве, можно сказать, стала второстепенной, быстро обер нувшись беспечностью. В иных домах и двери оставались незапертыми: кто, дескать, вломится, когда там Демесин… И встать-то лишний раз попросту ленились некоторые, что бы все же набросить крючок… И прозвище Демесина — Блаженный — стало забываться, все более уступая место уважительному — Страж. Коль случалось кому среди ночи выйти на мороз, первым делом было затаить дыхание и прислушаться к шорохам степным. И когда в шорохах тех улавливали, скажем, поскрипывание санных полозьев по скованному холодом снегу, или доносилось усталое пофыркивание при бившегося в беге коня, или долетало приглушенное «айт!» возчика, которым тот изредка понукал животное; люди удовлетворенно переводили дух — дескать, все в по рядка, на месте Демесин…
- О создатель… ездит все… бедняга…— бормотал че ловек спросонок, испытывая нечто более теплое, нежели простую благодарность, к тому, кто за свое бескорыстное такое бдение конечно же заслуживал большего, чем вы рвавшееся снисходительное «бедняга»; но другого слова применительно к Демесину как-то не находилось, и пото ку, теряясь, умолкал человек… лишь вздыхал сожалеюще да возвращался в сонное тепло…
Прежний источник страха, которым представлялся еще недавно Демесин жителям аула, в такие минуты оборачи вался им благодетелем, ниспосланным свыше, что жертву ет своим покоем ради спокойствия сельчан,— не каждому, согласитесь, под силу противостоять в ночи стуже да оди ночеству, когда все другие в это время в тепле, в милой сердцу близости родных людей да светлых снов… Что там воры, когда и заплутавшаяся скотина теперь не могла приблизиться к аулу ночью, а вскоре те коровы и овцы, что имели обыкновение уходить в степь, даже пре кратили брояжиичать!.. Не обходилось и без курьезов. Замешкается кто или еще какая причина, скажем, заста вит хозяина выгнать скотину в степь в неурочное время, как остановит на невидимой границе окрик Демесина. «Ку да?! Днем надо было выгонять!» И хоть в первые дни труд но было смириться с подобной