тетрадей. Крепко уважает русских писателей. Одного сына назвал Мамин, второго — Сибиряк. Заседание товарищеского суда открыл Молдабай. Речь его была заученной, краткой. Не впервой доводилось ему выступать перед народом. Суть выступления свелась в ос новном к восхвалению огранизаторских способностей пред седателя колхоза Жаппаркула Оспанова и заведующего отделением Курала Отыншиева. — Благодаря их чуткому руководству,— сказал он,— наше хозяйство растет и процветает год от года, множатся доходы колхозников, перевыполняются планы сдачи госу дарству хлопка-сырца. Благодаря их неустанной заботе каждый колхозник имеет свой дом, воспитывает детей, ра стит достойную себе смену. После такого солидного выступления Молдабай зачитал акт почтальона Отара, адресованный товарищескому суду. Огласил он также и приписки двух свидетелей под актом: «Слышали собственными ушами». Кемирбай рот раскрыл от изумления, когда увидел по явившихся в качестве свидетелей в зале Орысбая и Мусира.
- Итак, товарищ Байжигитов,— продолжил Молда бай, обращаясь к растерявшемуся вконец Кемпирбаю,— это правда, что двадцать седьмого ноября сего года вы сквернословили, поминая отца Отара Толемисова, который, находясь при исполнении служебных обязанностей, направленных на дальнейшее улучшение культурного об служивания населения, возвращался в тот день из центра…
— А чего ты об этом у меня спрашиваешь?— перебил его Кемпирбай, щуря глаза.— Вон у них спроси, у свидете лей, ишь расписаться успели: «Слышали собственными ушами…» — Орысбай с Мусиром втянули головы в пле чи.— А где вы слышали? Сидя дома, услышали? Вы же после примчались, еще и подрались. А теперь — свидетели. Чему, спрашивается, свидетели? Своей драке? Не было бы вас, мы, может, с Отаром все миром и решили бы. Не меня — их судить надо, их! — Товарищ… товарищ Байжигитов!— постучал каран дашом по столу Молдабай.— Это другой вопрос. Вы при знаете, что обругали Толемисова? — Товарищ… товарищ…— вскипел Кемпирбай.— С ка ких это пор ты «товарищ»? Ну обругал, ну по отцу об ругал, ну и что? Я ж отца его знал… мы одних с ним лет, не раз и при жизни матюкались. А то — обругал, беда какая! Кто ж, скажите, не ругается? Не сам ли намедни в божью уразу всех кур вплоть до седьмого колена косте рил? — Про бога не поминайте. Здесь большинство — ком мунисты,— сделал замечание атеист Молдабай. Кемпирбай смерил его презрительным взглядом. — Молдабай,— сказал он, все так же щуря глаза,— ты давай сам поосторожнее, бога не хули… Комопистам