от бога вреда никакого. Мечети, знаешь, поди, государством охраняются. Так что не мели пустого, думая, что ты — комонист. Обоснованная фактами реплика Кемпирбая заметно пошатнула авторитет Молдабая. В зале поднялось ожив ление. Но Молдабай не привык сдаваться, он понимал, что события немедленно следует повернуть в нужное русло. — Итак, вы признаете, что обругали человека? Нам нужно пока лишь это. — Сказал же — признаю. Уши небось вон какие, а не расслышишь. Обругал! Все ругаются. И председатель ру гается, и Курал ругается. Ну-ка пусть встанет тот, кто никого никогда не обругал?— Он посмотрел на сидящих в зале.— Ну-ка кто покривит душой? Все промолчали. — Ну вот, все ругаются. А меня, значит, от имени всех судите, так, что ли? Ну-ну, судите, арестуйте, гоните в тюрьму! И народ еще собрали… для чего? У тебя, Молда-бай, я скажу, хоть и птичник ты, а даже куриных мозгов в голове нет. Молдабай, взбешенный, вскочил с места.
- Вы… ты… товарищ… подбирай выражения, где ты находишься? За кого ты меня принимаешь? Гляди — осту питься недолго. С тех пор как ты пастух, все коровы взбе ленились. Лезут, понимаешь, в чужие дворы.
— Твои куры ничуть не лучше. Такой присмотр за ними, что шаг шагни — на яйцо наткнешься. Вся земля в яйцах. А вид-то у бедняжек — срам глядеть! В град-то, помнишь, сколько их погибло? Да и как же — общипанные, голые… не мы ли с тобой на тележке по всей степи их собирали? Разбежались от хозяина такого, как же… А на моих коров погляди… Есть ли в округе жирнее моих? Гладкие, вымя по земле стелется… То-то, окаянный, знай, что говорить… Молдабай затрясся, как мотор, выкачивающий воду из колодца. — Ч-что вы сказали? — Что слышал. — Т-ты… товарищ… — Я тебе не товарищ, не заблуждайся. — Т-ты… ты… хулиган… Хулиган! — Сам ты колиган! — Твои коровы бродят черт-те где, а ты дома полежи ваешь, тунеядец! — Это я-то тунеядец?! Ой, отца твоего…— Кемпирбаи устремился к Молдабаю. Члены товарищеского суда, податель заявления Отар, свидетели Орысбай и Мусир едва удержали Кемпирбая. Люди зашумели, на сцене поднялось что-то невообра зимое, и тут вдруг на пороге объявились председатель кол хоза и