издевается, пашпурт требуя, и осылку собственного сына не отдает, так еще и запут ает, ответишь, говорит… Он, отца твоего… Вот тебе мат! Ну? А теперь беги в суд, только посылку отдай. Пашпурты-машпурты всякие знать не хочу! Посылка моя? Моя. Сын отправил? Сын. Меня знаешь? Знаешь. Что тебе еще. Открывай машину! А потом хоть па все четыре — твоя воля! Отар в долгу не остался. — Акт составлю. — Акт?! — Да. За то, что осквернили память отца. — Ой, отца твоего… а-а… Оу, пес ты эдакий, ну руг нулся я, ну не выдержал — отец-то твой курдас мне, од них со мной лет… — Курдас-мурдас… нет мне до этого дела. Вы обруга ли его. Тряхнув кудлатой головой, Отар достал замасленную тетрадь и, пристроив ее на капоте, начал писать. Налов чился, видно, акты стряпать, в мгновенье ока настрочит Зачитал вслух: — «Богенскому народному суду. Начальник почтового узла в отделении № 4 колхоза «Караспан» Толемисов Отар сегодня, то есть 27 ноября 1976 года, находясь при исполнении служебных обязанностей, направленных на дальнейшее улучшение культурного обслуживания насе ления, подвергся оскорблению со стороны…» — Эй!— оборвал его Кемпирбай, щуря глаза.— О ка ком начальнике ты мелешь? Какой начальник, это ты, что ли? Где он начальник? В конуре, где одни пауки лазают и куда и собаку не загонишь, а? Ты бы в божеский вид привел ее, конуру свою, а туда же — начальничек… Культу ру, понимаешь, налаживает. Сам над собой начальник, что ли? — Аксакал, не шумите,— смутился Отар, будто при знавая правоту стариковских слов.— Слушайте Дальше. — Не буду слушать! На старости актов мне только не хватало! Вам с Ескарой эти акты ночами, наверное, снят ся. Ойбай-ау, сейчас ты такой, а что с нами будет, когда большой почтой командовать станешь? Птицам в небе ле тать запретишь… Как знать, через полчаса, а то и меньше, может, при шли бы обе стороны к соглашению, утих бы спор и расста лись бы они подобру-поздорову, но подоспели откуда ни возьмись продавец Мусир и звеньевой Орысбай, и скандал разгорелся снова. «Что случилось?» — спросил, конечно, прибывшие. И каждый, естественно, по-своему излагая события, представил действительные факты в искаженном виде. — Я не говорил этого!— кричал Кемпирбай. — Говорили,— спокойно возражал Отар.