добежали до трактора, Елемес и Ережеп успели подвесить друг другу как следует. Домашняя подготовка была нешутейной, удары обоих ложились безукоризненно точно и к тому моменту, когда женщины подоспели разнимать, оба стояли с затуманенным глазами. Следом из облака пыли возник Сексенбаев и дело приняло крутой оборот. Пыль, драка, милиция, протокол, все это было не для слабых девичьих сердец и ко всему прочему добавился громкий плач. Но именно слезы студенток училища имени Щепкина вызвали в душе Елемеса глубокое удовлетворение, он полагал, они плачут только потому, что видели, как он врезал Ережепу. – По мне хоть десять протоколов составляй, но сейчас не задерживай, –сказал хмурый Ережеп. – Самолет ждать не будет. Участковый отпустил пассажиров «Жигулей» и сосредоточился на письменном изложении в протоколе места происшествия и драки. – А хорошо драться научился, – промолвил Елемес глядя вслед машине. – Давно надо было выяснить отношения, а то ходит, как индюк… – На-ка, распишись, – Сексенбаев протянул авторучку Елемесу, который уже устраивался в кабине трактора. – В чем расписаться? – А в том, что ты дрался и нарушил правила движения. Елемес задумчиво посмотрел на протянутые ему протокол и ручку. – Послушай, это не драка. Это… – Скажешь, поцелуй? Я все видел, расписывайся! –Да не драка это! Тебе не понять! – Елемес все-таки вылез из кабины и спрыгивая на землю почувствовал, как что-то легонько ударило его по-носку сапога. Он посмотрел под ноги и увидел там два своих зуба. –Ну вот, – сказал Елемес бережно поднимая из пыли свою потерянную навсегда собственность. –Теперь, товарищ Сексенбаев, конфлонтация кончилась. – Чего кончилось?! – спросил участковый с гримасой страдания на лице. Видимо, он попытался представить, что должен испытывать человек, которому только что высадили два зуба. – Я говорю, кончилась наша конфлон… – тут Елемес запнулся, он понял, что не может произнести это красивое иностранное слово «Конфронтация», как пложено, потому что звук «р» у него не получается. …Ережеп, узнав о выбитых зубах Елемес, послал к нему записку, в которой сообщил, что готов оплатить вставку обоих золотых зубов по новой цене и немедленно вернуть, как и просил Елемес, восемьсот рублей. Говорят, получив эту депешу, Елемес чуть не сгорел от стыда. 1989