помогут не только один, но и десять Кашпировских, понял? Когда во дворе с шумом появились дети и старики, ушедшие к соседям, то Доржан и Масакбай спрятав грелку за пазуху, выскочили вон из юрты. Сколько бы ни просила династия Абдашима у гостей не говорить никому о случившемся, но слухи распространяются быстро, ибо по ниточке весть о состоянии жениха постепенно дошла и до сватов. Вначале они не поверили этому. Но видя, что слухи растут с каждым днем, отец девушки на ночь глядя послал в аул Абдашима тайного гонца. Тот вернулся на следующий день. Люди наперли на него: «и что же?» – Опозорились, все верно, — ответил он с потерянным видом. Женщины стали шипать себе лицо, мужчины вздыхали молча, а невестка уйдя во внутренние покои, разрыдалась навзрыд. В ту же ночь и в этом доме проходило совещание «чрезвычайной комиссии». Отец девушки, не выдержав подобного небывалого позора, вместе с самыми близкими родственниками в одну ночь переехал в новый совхоз, который организовывался за Сыр-Дарьей. За это время и Бонапарт пошел на поправку и уже мог садиться на коня. Домашние Абдашима и близкие сильно обрадовались выздоровлению Бонапарта и в благодарность к богу, в пятницу, в день священного намаза справили той, зарезав черного барана. «Сперва надо признать бога, затем уж Кашпировского! –стоял на своем Масакбай. – Если мы не пошлем на его имя телеграмму, то не слыть нам людьми». На имя Кашпировского была направлена телеграмма. Доржан и Масакбай, чтобы видели люди, что поправился Бонапарт, посадив его на гнедого иноходца совершили вечером круг вокуруг аула. По пути возвращения завернули к колхозной конторе и положили цветы у памятника Дзержинскому. Когда они подошли к памятнику, то Маркен, который верховодил водовозом, смыв грязь с памятника, обозвав кого-то матом, собирал шланг. – Кого ты материшь? – спросил Доржан желая напугать его. – Как кого, но только не тебя. – Тогда кого же? – Всех. – Значит, в их числе и я. – Будь в их числе, ты же не святее их? – Если со всеми, то праздник это, тогда я пошел, – проговорил Доржан, выказывая широту души в такой радостный день. –Зачем надо было ставить памятник давнишнему начальнику милиции, — взорвался водонос, – он не приезжал в наш аул и наш аул не знает его. Нет, ставят ему