тазом. Быстрые действия его и блестящие глаза говорили о том, что он пришел не для того, чтобы полить воду, а для того, чтобы унести чью-то отрезанную голову. Масакбай, решив как-то сгладить свою вину, кивком подбородка, послал отчаянного мальчика в сторону Рат и Абдашима. Те поочередно полоснули водой лица свои, обрызганные чаем. – Греховная грязь! – проговорил аксакал Рат, вытирая лицо полотенцем. – От чая, которого брызнул на нас этот неверный, несет запахом греховного напитка… – Во-о-н оно что! – воскликнул Доржан, сердито посмотрев на Масакбая. – Думал, чего это он возбудился ни с того, ни с этого, оказывается, была тому причина. Ты это откуда успел выпить чуть свет, а? Масакбай продолжал сидеть молча как каменное изваяние. – Эй, говори, где ты выпил с утра? Ведь во всем ауле не было же ни капельки водки? Тот продолжал молчать. – Вот партизан! – рассердился Доржан. – Говорю, где вы сумели отыскать водку?! – Да, где ты выпил? – задал вопрос Абдашим вмешиваясь. – Разве есть в продаже? – Он подбородком показал сторону магазина. Масакбай еле заметно кивнул головой. – Недавно только, — прошептал он. У всех мужчин, кроме аксакала Рат появилось какое-то неизвестное беспокойство и они задвигались. – Надо решать быстрее и не заниматься словоблудием, –сказал Доржан после недавней информации, торопя всех остальных. – Не время переливать из пустого порожня, коль надо совершим обрезание, а если нет, то пусть ходит как прежде. Таким оброзам, по решеню аульной «чрезвычайной комиссии» Бонапарт должен был пройти обрезание. Надо не затягивать, сегодня, если возможно, пригласив его с работы, закончить дело до обеда. Такая спешка происходила от того, что нынче неблагоприятны были погодные условия и стояла жара. Члены «чрезвычайной комиссии» вычислили конкретно, что тело подвергшееся обрезанию несмотря на такую жару может зажить самое больше за десять-двенадцать дней и что Бонапарт сумеет выехать на дорогу и потому сотворили молитву перед актом. Аксакал Рат, наслаждаясь своим решением, остался один в доме пить чай, а мужчины средних лет погнав впереди Масакбая, спешно двинулись в сторону колхозного магазина. Перед домом находились две трехколесных мотоцикла: один из них срочно поехал, чтобы привезти овцу из выпасов на закланье, другой – за Бонапартом. Летняя юрта, где летом спали ребятишки, была освобождена и полностью представлена Бонапарту. Не прошло каких-то и двух