– Как себя чувствуете, как ваше здоровье? — Спасибо. Все хорошо. После долгой беседы на какие-то незначительные темы комендант приступила к основному. — Жамал Сагатовна, — сказала она жалобно каким-то туманным голосом. – Прошу не винить нас. Обстоятельства сложились неудобные. М-м… Как вам объяснить… К нам едет комиссия из Москвы. Вся проблема заключается в наличии мест. Ваша комната – ординаторская. Если комиссия узнает – нам не поздоровится. Всем нам. Она неопределенно махнула рукой, как бы обводя ею весь санаторий. — Конечно, конечно, — кивнула головой Жамал. — Таким образом… мы перевели вас в трехместную комнату… Как вы на это смотрите? Жамал похолодела. Перед глазами зарябили и поплыли цветные пятна. И ей вдруг не хватило воздуха, словно кто-то вытянул насосом кислород из помещения. — А…а… Конечно. Согласна, — сказала она дрожащим голосом, словно находясь между сном и явью… — Делайте, как считаете нужным. — Проверка едет, мы просто бессильны… Федорчук тоже через силу, нехотя уехал. — Куда он уехал? — В областной центр. В Симферополь на собрание вызвали его. Вернется дней через пять-шесть. Не обижайтесь, что так неожиданно комиссия собралась к нам… Работа же… — Конечно, конечно…Работа есть работа…- Жамал, вынужденная сочувственно соглашаться, понимала, что другого ей не остается. И она решила терпеть, хотя последние слова коменданта занозой впились в сердце. Некоторое время они сидели молча. И с каждой минутой все больнее становилось душе от уязвленной гордости и тяжелой обиды, она боялась, что вот-вот разрыдается. Наконец, справившись со спазмами в горле, Жамал с трудом пробормотала: — Как-то слишком поспешно все сделали. Хотя бы… сегодня переночую. А в трехместную комнату… утром перееду… Комендант немного подумала. — Хорошо. Пусть так будет, — и махнула рукой, будто делая великое одолжение. Жамал не вышла ни на обед, ни на завтрак. Она лежнем лежала в своей комнате, словно боясь стать посмешищем в глазах людей. Считая себя страшно опозоренной, заливалась слезами. Вечером позвонила в Алма-Ату. Трубку снова взяла невестка. — Амина, — вскричала она в испуге, услышав плач невестки. – Амина, что с тобой? Видит бог, у вас что-то произошло. Говори сейчас же. Ербол дома или опять пришел поздно? — Мам… мама… он дома. И в прошлый раз был дома… — Боже ты мой,