линии от южного фасада знаменитого дворца графа Воронцова и начал замедлять ход. Все вокруг словно было окрашено в мерцающий бирюзовый цвет, и над этим малахитово-преображенным миром, словно желая покинуть его, гордо высился Ай-Петри, устремляя к небу готическую вершину. И безграничное пространство было слитно с волшебным морем, Жамал же не могла оторвать взгляд, ее затягивала бездонность созерцания. Кричи не кричи, зови хоть каждый день, – не отзовется, не дрогнет, не шелохнется, безмолвный белый исполин, увлекающий к небу воображение человека – какая тайна в нем есть, какая чудная сила, что бередит самые глубокие, самые сокровенные мысли, скрытые в глубине души? Не может понять этого Жамал. И сколько ему так стоять в немом упорстве? Сколько веков, сколько миллионов и миллиард лет? Возможно, он ровесник самой вечности? И кто только не смотрел на эту белую твердыню, кто только не любовался ею, подобно Жамал, погружаясь в размышления? Как жалок, как смешон бывает порой человек, беспечный и беззаботный, попирающий ногами прах, в телесной сытости своей полагающий, что нет на свете ничего, более чудесного, чем сам он, преисполненный гордости, и возомнивший себя хозяином всего сущего, в упоении от того, что взобрался на макушку своего дома, тогда как есть поднебесные вершины. Воистину в такие минуты становится неловко за человека, вознамерившегося научить уму-разуму весь мир. На минуту величественная картина исчезла, и перед глазами Жамал предстала взбаламученная ночная стихия, она увидела фигурку женщины, прильнувшей к скользкой доске. В такую минуту о чем, кроме неумолимой жестокой гибели, может думать несчастный человек? Кроме мысли о том, чтобы смириться с неизбежностью смерти? Все же это не так! Пока человек сам не выберет смерть, он будет пытаться выжить, будет из последних сил бороться. Во мраке ночи, среди волн бескрайнего, бушующего моря, в отчаянном одиночестве, обняв доску, изнемогающая беременная женщина до конца будет бороться за свою жизнь, и не угаснет в ее груди надежда, пусть лучик этот от человека, от бездушной природы, или от бога. Но вот буря ослабла, тишина воцарилась над морем. Надежда замерцала вновь, – она же уцелела от гибели среди шквальных волн! Нет, эта обманчивая надежда, скорее – греза. На какое время хватит ее сил, пока носит ее по морю на этой жалкой доске? Один, два, три дня, и что потом дальше? Что принесет следующий день? Женщина усилием воли превозмогала жалящие уколы слепого страха. Но стоило только подумать об испытаниях, которые несли новые дни, жуть темным оцепенением охватила все ее существо. Тогда она решила избавить